ASM4_1

Не хватает 29 страницы

лась несколькими десятилетиями позже, а тогда официально находилась в ближнем Подмосковье и имела соответствующее название: «Ближняя дача». Речь идет о даче И. В. Сталина в местечке Волынское близ Кунцева. Долгое время этот объект по вполне понятным причинам не был доступен специалистам. Сейчас, когда все большее внимание историков привлекает период правления Сталина, сделано несколько документальных фильмов о том времени. Наряду с людьми, «героем» этих лент стала и сталинская дача. У нас есть возможность сказать несколько слов об ее архитектуре.

Дача представляет собой крупный двухэтажный объем, стоящий в глубине обширного лесного участка. Собственно говоря, в понятие «дача» входил не только главный дом, но и целый ряд объектов различного назначения, расположенных на территории, - парковых сооружений, хозяйственных построек, помещений для охраны. Да и дачей весь этот комплекс назывался скорее по традиции - в основном, благодаря его местоположению в озелененном пригороде. С точки же зрения типологии перед Мержановым стояла весьма непростая задача: сделать так, чтобы новая постройка стала бы одновременно и местом отдыха, и системой рабочих кабинетов, и своеобразным правительственным «штабом». Задача осложнялась тем, что хозяином этого многофункционального комплекса должен был стать не обычный человек, а политический лидер тогдашнего СССР, известный своей жесткостью и непредсказуемостью. Важно отметить и то, что ко времени проектирования дачного комплекса личное знакомство Сталина с Мержановым еще не состоялось.

Тем не менее многие прямые и косвенные факты говорят о том, что Сталину дача понравилась. Вход в нее архитектор расположил с парковой стороны, противоположной главной въездной дороге. Большой зал, предназначенный для проведения заседаний, и хозяйственные помещения ориентированы в сторону дороги, а жилые комнаты, в том числе спальня Сталина, - обращены к парку. Сюда же, в зелень вековых сосен, выходит и остекленная веранда, которая, по воспоминаниям очевидцев, пользовалась особой любовью вождя. Первоначально здание было одноэтажным1, а на его крыше архитектор разместил солярий, удостоенный лестных эпитетов в книге «Двадцать писем к другу» дочери Сталина Светланы Аллилуевой, бывшей во время строительства дачи маленькой девочкой2. Блок питания, отнесенный на довольно-таки далекое расстояние от главных помещений, соединяется с ними посредством длинного крытого коридора-перехода.

Архитектурное решение фасадов и интерьеров выполнено с помощью достаточно простых средств, что не лишило здание выразительности. Некоторой монументальности фасада, в архитектуре которого главная роль отведена теме стены с большим числом профилей и оконных проемов, противопоставлена веранда, значительная площадь остекления которой делает ее похожей на некий светлый кристалл, чудесным образом возникший из тела дачи. Парадный вход представляет собой нишу с размещенным в ней портиком дорического ордера. Спаренные полуколонны держат простой, но изящный антаблемент, завершенный аттиком. В холле и коридорах архитектор применил излюбленную тему филенок на стенах. Большой зал и некоторые другие помещения характерны кессонированным потолком - этот прием встречается в постройках Мержанова на протяжении всей его творческой жизни. Цветовое решение комплекса - зеленые фасады, желто-коричневые интерьеры - практически полностью сохранилось до нашего времени. По эскизам Мержанов выполнены многочисленные люстры и бра, которые, подчеркивая определенную интимность, свойственную объекту подобного жанра, одновременно придают интерьеру дачи еле уловимое ощущение парадности и даже некоторой торжественности.

В дальнейшем Мержанов стал автором еще нескольких дач для Сталина, построенных на Черноморском побережье Кавказа. Таким образом, кунцевская дача стала для архитектора своеобразной «пробой пера» в жанре проектирования загородных комплекса для первого лица государства.

В 1936 году Мирону Мержанову поручается не менее важная и ответственная задача - создание нового архитектурного образа зала заседаний Верховного Совета СССР в Большом Кремлевском дворце. Собственно говоря, пространство зала к тому времени уже сформировалось - в начале 1930-х годов архитектор И. Иванов-Шиц объединил и полностью перестроил для этих целей Андреевский и Александровский залы дворца3. И, таким образом, речь шла даже не о проекте интерьеров, а о приспособлении помещения под нужды Верховного Совета СССР, создаваемого вместо ВЦИКа.

Позднее М. И. Мержанов рассказывал членам своей семьи о том, как проходила работа над этим объектом. Во время проектирования очередной правительственной дачи архитектор то и дело слышал от Сталина реплики о необходимости перестройки зала в Большом Кремлевском дворце «для заседаний нашего парламента» - именно так вождь назвал тогда Верховный Совет. На осторожное предложение Мержанова рассмотреть возможности перестройки для этой цели зала в другом районе Москвы последовало сухое и твердое возражение -никакой иной вариант, кроме Кремля, не обсуждается.

Сталин одобрил основное цветовое сочетание мебели в зале и президиуме - полированный орех и зеленый сафьян, - но настоял на замене натуральной кожи для обивки мебели на дерматин. В ответ на сомнение архитектора по поводу высокой стоимости американского дерматина Сталин сказал фразу, которая хорошо запомнилась Мирону Ивановичу: «Не в деньгах дело - это первый в истории рабоче-крестьянский парламент».

И вот, незадолго до окончания работ на главной трибуне появился большой, вырезанный из дерева герб СССР. Очевидно, бронза в данном случае считалась более «достойным» материалом для эмблемы государства, и Сталин тут же высказал на этот счет вопрос-сомнение. Мержанов начал доказывать, что именно деревянный, а не бронзовый герб будет лучше сочетаться с полированной плоскостью трибуны. В ответ на это Сталин, обращаясь к присутствовавшим здесь же членам правительства, с нескрываемой усмешкой произнес еще одну свою знаменитую фразу: «Ну что я могу сделать? Раз Мержанов мне приказывает деревянный герб, пусть будет деревянный».

В таком виде герб просуществовал до 1943 года. Когда Мирон Иванович был репрессирован, первое, что сделали чиновники хозотдела, - заменили «неправильный» деревянный герб на «правильный» бронзовый. В остальном же облик зала заседаний, сформированный двумя архитекторами - Ивановым-Шицем и Мержановым, -оставался неизменным на протяжении шестидесяти лет.

В том же 1 936 году Мирон Иванович разработал проект здания Института мировой литературы имени Горького. Этот объект занимает особое место в творчестве Мержанова, поскольку ему больше никогда не приходилось иметь дело с монументальными сооружениями такого рода. В данном случае под словом «монументальный» мы подразумеваем не архитектурно-градостроительный масштаб сооружения, а его идейно-политическое значение в ансамбле Москвы как столицы страны победившего социализма. В статье, тогда же опубликованной в журнале «Архитектура СССР», можно прочесть такие строки: «Институт займет одну из вершин треугольника - Дворец Советов - Дом Наркомтяжпрома - Институт мировой литературы»4. Кстати, автором текста является сам Мирон Мержанов, что тоже во многом показательно, поскольку писал он мало и эта статья - одна из немногих профессиональных публикаций во всей его биографии.

Здание института должно было занять одну из «золотых» точек московского рельефа - юго-западный склон Швивой горки, ориентированный к слиянию Москвы-реки и Яузы. Сегодня здесь располагается известная московская постройка - жилое высотное здание, построенное архитекторами Д. Н. Чечулиным и А. К. Рост-ковским на рубеже 1940-1950-х годов. Интересно сравнить этот проект с предложением Мержанова.

В обоих случаях четко выделен центральный объем, фланкируемый пониженными крыльями. Если не считать круглой скульптуры, играющей и в том и в другом случае значительную роль в формировании облика фасада, сходства на этом и заканчиваются. В варианте, опубликованном в «Архитектуре СССР», Мержанов ориентирует свое здание не на устье Яузы, а располагает его почти параллельно участку течения Москвы-реки несколько ниже стрелки. Но любопытно, что годом позже, уже после превращения ЦИКа в Верховный Совет СССР, Мирон Иванович возвращается к этому проекту и подвергает его принципиальной переработке. В новом варианте здание обретает ориентацию строго на точку слияния Москвы-реки и Яузы, а его объемно-пространственная композиция обогащается боковыми крыльями с изломами под 90°, что позволяет будущему зданию более органично вписаться в существующий природный участок. Здание института так и не было построено, но впоследствии Чечулин и Рост-ковский органично развили тему, предложенную Мержановым, выполнив план своей «высотки» в виде трилистника, который с помощью боковых корпусов словно обнимает пространство перед стрелкой.

Во второй половине 1 930-х годов Мирон Мержанов продолжает выполнять разнообразные проекты по заказам правительства. Среди них - дачи, административные здания, санатории и дома отдыха в окрестностях Москвы и на Северном Кавказе. Он занимается созданием новых интерьеров в кремлевских кабинетах, разрабатывает первые эскизы высших государственных наград - «Золотой Звезды Героя Советского Союза» и золотой медали «Серп и Молот» для Героев Социалистического Труда. Одновременно Мержанов назначается руководителем архитектурно-планировочной мастерской по проектированию Дворца Советов. Учитывая объем, количество сотрудников, а также особые права, которыми обладала эта мастерская, она фактически являлась проектным институтом, созданным для строительства не имеющего аналогов здания в центре Москвы. По сути, мастерская стала прототипом крупных институтов экспериментального проектирования, появившихся в Москве и других городах страны двумя десятилетиями позже.

Мирон Иванович Мержанов был одним из первых членов Союза архитекторов СССР, созданного в 1932 году. Спустя пять лет он стал секретарем Союза архитекторов и одновременно - председателем Архфонда СССР. В это время Архфондом финансировались такие объекты, как реконструкция подмосковного усадебного ансамбля «Суханова» под Дом творчества архитекторов, а также проектирование и строительство новой части Дома архитектора в Гранатном переулке.

Новый Дом архитектора, введенный в эксплуатацию в феврале 1 941 года, - плод совместного творчества трех авторов - А. В. Бурова, А. В. Власова и М. И. Мержанова. При этом Буров стал автором фасада, Власов - фойе и зрительного зала, а Мержанов разработал общую планировку здания и выполнил проект ресторана. Заметим, кстати, что это здание в центре Москвы полюбилось не только архитекторам, но и представителям других творческих профессий - художникам, писателям, композиторам, журналистам, кинематографистам, театральным деятелям. М. Я. Гинзбург писал: «Арх. М. И. Мержанов интересно решил помещение ресторана. Принятый им <...> стиль староанглийского интерьера или райтовской жилой комнаты, с неизменным для этого стиля большим камином и отделкой стен кирпичом и де- • ревом, вполне уместен для ресторана, создавая впечатление уюта и интимности»5.

К сожалению, в 2003 году ресторан, просуществовавший в своем первоначальном виде более шестидесяти лет, был полностью переделан. По словам нынешней администрации Дома, это было сделано «в целях дополнительного привлечения в ресторан современной молодежи». Некоторым утешением может служить то, что неизменными остались колонны и что новый интерьер по сути представляет собой фальш-стены и фальш-потолок, выполненные поверх кирпичных стен и деревянного кессонированного потолка, определявших привычный облик ресторана.

Следующие «московские» страницы в биографии Мирона Ивановича Мержанова стали трагическими, поскольку оказались связанными с его арестом и пребыванием в Лубянской и Сухановской тюрьмах. Однако даже в эти годы ему удавалось проектировать и строить: на Дальнем Востоке, в Сибири, на Северном Кавказе - но только не в Москве.

В столицу М. И. Мержанов возвратился лишь в 1 960 году и поселился на зимней даче в Болшеве, незадолго до того построенной его сыном. Несмотря на возраст, приближавшийся к 70-летней отметке, Мирона Ивановича пригласили работать в «Моспро-ект-2». К этому времени понятие «автор проекта» практически полностью сменилось словосочетанием «руководитель авторского коллектива». В таком качестве Мирон Мержанов разработал проекты двух крупных московских комплексов: ВНИИ «Инструмент» на Большой Семеновской улице и «Станкоим-порт» у станции метро «Калужская». Оба объекта были реализованы с отступлениями от проекта: «Станкоимпорт» в процессе строительства лишился многих важных аксессуаров, определяющих общее объемно-пространственное решение комплекса и пластику фасада, а у ВНИИ «Инструмента» и вовсе не был построен многоэтажный корпус в виде башни, что практически лишило ансамбль градостроительной логики. Однако, несмотря на все эти недостатки, в реализованных фрагментах виден творческий почерк Мержанова, выработанный им еще в первых объектах 1 920-х годов.

Последние три с половиной года Мирон Иванович Мержанов жил в новом доме на небольшой улице Немчинова, расположенной среди вековых деревьев московского парка «Дубки». Свой жизненный путь архитектор Мержанов завершил в Москве 1 3 декабря 1975 года. Похоронен он на Армянском кладбище, в семейном захоронении, вместе с матерью Ольгой Мартыновной и братьями - талантливым художником Яковом Мержановым и известным журналистом Мартыном Мержановым. Надгробие представляет собой изящную стелу из белого мрамора с факсимиле, символизирующим принадлежность к творчеству многих представителей этой семьи.

1. Следует отметить, что второй этаж, надстроенный в 1 943 году по проекту архитектора, имени которого мы пока не знаем, являет собой пример подлинного уважения к работе своего коллеги по творческому цеху.

2. Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М., 1990. С. 17-21.

3Во второй половине 1990-х годов залам был возвращен первоначальный облик.

4. Архитектура СССР. 1936. № 12. С. 22-23.

5. Гинзбург М. Я. Московский дом архитектора //Строительство Москвы. 1941. № 3. С. 5-1 1.